Традиционный список шести даршан завершается системами миманса и веданта. Они были настолько тесно связаны, что веданту иногда называли уттара-мимансой (высшей или вторичной мимансой), а сама миманса получила наименование пурва, т. е. «первоначальная». В действительности, однако, эти системы как по своим исходным принципам, так и по общему духу доктрин весьма серьезно отличаются друг от друга. Невозможно определить, какая из двух школ зародилась ранее; несомненно лишь, что их слияние в единую традицию произошло в средневековье и было отмечено поистине подавляющим влиянием веданты.

Миманса пытается последовательно вернуться к Ведам, проявляя в этом стремлении даже большую бескомпромиссность, чем ортодоксальное индуистское богословие. Основой всякого знания она провозглашает тексты ведийских сборников — Самхиты, подчеркивая этим исключительную близость к ведизму и брахманизму. Подобно многим другим индийским религиозно-философским системам, миманса глубоко прагматична, но прагматизм этот особого рода. Центральным вопросом остаются в ней принципы и нормы ритуала, правильное богопочитание. В разработке этой идеи миманса по существу отходит даже от подлинного духа ведийской традиции. В Ведах и Брахманах жертвы приносились ради богов, в мимансе боги существуют ради жертвы. Они перестают быть властителями природы, вторгающимися в движение стихий и жизнь людей; здесь они лишь необходимое звено ритуальной схемы, так как без них практика жертвоприношения утратила бы свой смысл. Естественно, что подробные и зачастую казуистические толкования отдельных ритуальных предписаний Вед и
Брахман занимают в текстах мимансы основное место.

Важный раздел мимансы как философской школы, несмотря на преимущественный интерес к религиозным проблемам, представляет учение о познании. В шесть источников «правильного познания» (прамана) Джаймини (условно II в. до н. э.), которого считают основателем школы миманса, включает и свидетельство авторитета, т. е. ведийских текстов (шабда); однако другие источники, перечисленные в его трактате «Миманса-сутра», непосредственно не связаны с религиозно-ритуалистической тенденцией школы в целом. Это — чувственное восприятие, логический вывод, сравнение и предположение.

Если ньяя, говоря условно, прибегает к дедуктивному методу применительно к идее аналогии, то миманса отстаивает метод индукции. «Ортодоксальная» по своим идеалам миманса и во многом «еретическая» ньяя решают одну и ту же проблему, полемизируя друг с другом. Дух спора присущ изучаемой школе в не меньшей степени, чем другим. Трактаты ее полны критических выпадов в адрес идейных соперников.

Мимансаки (приверженцы мимансы) вводят понятие «предположение», или, точнее, «постулирование». Смысл его состоит в том, что если какое-либо явление кажется нам беспричинным, то мы вынуждены прибегать к косвенным его объяснениям, анализ которых позволяет посредством исключения в конце концов доискиваться до подлинной причины. Здесь оформляется представление о гипотезе (вернее, о правильном выборе решения) и ее роли в процессе познания. Правда, постулирование (артхапатти) нельзя полностью отождествить с гипотезой, поскольку постулирование означает тут предположение, а не подвергающийся сомнению вывод. Примечательно также, что отстаиваемый мимансой общий взгляд на внешний мир отмечен определенным реализмом: объективное бытие Вселенной и ее познаваемость не ставятся под сомнение, хотя Джаймини выступал активным противником не только материалистов и санкхьи, но и раннего буддизма. В VI-VII вв. н. э. все большее значение в мимансе приобретает идея «спасения», непосредственно увязываемая с тщательным выполнением предписаний Вед. С этого времени особенно усиливается влияние на нее веданты, с которой миманса фактически сливается в единую школу.

 

Бонгард-Левин "Древняя Индия. История и культура", 2001  

 

  

You have no rights to post comments