С учением об Атмане в Упанишадах тесно связано учение о карме, составляющее самую характерную черту индийской идеалистической философии и религии. Прежде чем перейти к нему, следует еще раз вернуться к концепции Атмана в Упанишадах. Многие места в этих текстах посвящены определению того, что представляет собой Атман, т. е. человеческая душа, о которой говорится, что она тождественна вселенной. В Упанишадах подвергаются критике и отвергаются наивные, примитивные представления о душе, характерные для древнейшей эпохи, отождествляющие ее с отражением в человеческом зрачке, с духом, странствующим в сновидениях, с дыханием и т. п. Душа, Атман, по учению Упанишад, — это таинственная, сокровенная сущность человека, которая остается после того, как мы отбросим все внешние оболочки, представляющие собой лишь ее проявления. Это не совокупность органов чувств; глаз, например, служит лишь для зрения, ухо — лишь для слуха, голос — для речи, мозг — для мышления, но это лишь орудия, а душа, Атман, —это то, что видит, пребывая в глазу, слышит, пребывая в ухе, мыслит, пребывая в мозгу, и что останется после того, как исчезнут и зрение, и слух, и мысль и исчезнут их органы.
Атман — это познающий дух человека, познающий пуруша (данный термин означает индивидуальную душу в философии Упанишад); именно он тождествен Брахману, вселенной. Не следует путать его при этом и с разумом (манас), эмпирическим разумом, охватывающим лишь узкий круг явлений практической жизни.
Как отмечалось выше, Атман не тождествен ни дыханию, ни другим жизненным способностям, пранам. Но он связан с ними. В Упанишадах много говорится об отношении его к пяти пранам: речи, дыханию, зрению, слуху и мыслительному органу. Так же как Атман отождествляется со вселенной, они отождествляются с пятью стихиями: огнем, ветром, солнцем, странами света и луной. После смерти человека его жизненные силы сливаются с теми стихиями, о которыми они отождествляются; выше мы цитировали текст Шатапатха-брахманы, где уже засвидетельствованы эти представления (Х.3.3.8). Учение о судьбе человека после смерти — это и есть учение о карме. Оно представляет собой дальнейшее развитие учения об Атмане. Эта знаменитая идея о переселении душ, как ее часто называют на Западе, впоследствии ставшая известной миру главным образом через посредство буддизма, впервые излагается в Упанишадах, но, как и учение об Атмане, - как сокровенное, как великая тайна.
Одно из наиболее известных изложений этой доктрины в Упанишадах содержится в Катхака-упанишад, где оно облекается в художественную форму; это повесть (или поэма) о Начикетасе, построенная на распространенном мифологическом сюжете (параллели мы находим в мифе о Гильгамеше в древнем Двуречье, в эпизоде поэмы об Одиссее и в мифе об Орфее в древней Греции и т. д.).
Юный Начикетас, герой поэмы, умер и отправился в царство мертвых. Но когда он прибыл туда, ему пришлось ждать три дня, пока не вернулся в свои владения Яма, бог смерти. Не оказав вовремя должного приема гостю, Яма во искупление предлагает Начикетасу исполнить три его желания. Легенда эта и излагается так в Тайттирия-брахмане (III.11.8) и упоминается уже в Ригведе, но в Катхака-упанишад данный сюжет используется для яркого и выразительного утверждения высшей ценности знания, характерного для всего цикла Веданты.
Начикетас прежде всего выражает желание, чтобы смилостивился его суровый отец, в гневе отправивший его в царство мертвых.
Вторым его желанием было обрести небесный мир, где не боятся смерти. В качестве же третьего дара Начикетас просит Яму поведать ему тайну смерти, открыть посмертную судьбу человека. «„Сомнение [возникает] после смерти человека, — говорит Начикетас в поэме, — одни [говорят]: Он есть, — другие: Его нет. — Да узнаю я это... вот третий дар из даров. — [Яма сказал:] „Даже боги до сих лор сомневаются здесь, ибо нелегко распознать это... Выбери себе другой дар, Начикетас, не обременяй меня, освободи меня от этого"» (1.1.20—21). Но Начикетас не отступается. Яма говорит:
«Выбери себе [в дар] сыновей и внуков, что проживут сотню лет; множество скота, слонов, золото, коней. Выбери себе [во владение] обширные угодья на земле и живи сам [столько] осеней, сколько хочешь... Какие ни бывают труднодостижимые желания в мире смертных — проси себе вволю все, что желаешь. Вот красавицы на колесницах, сопровождаемые музыкой, — такие недоступны людям. Пусть, подаренные мною, они служат тебе, Начикетас,— не спрашивай только о смерти». [Начикетас сказал:] «Преходящи [эти удовольствия] у смертного, о Антака ... да и жизнь-то вся коротка. Пусть же [остаются] у тебя повозки, танцы, пение. Не должен человек радоваться богатству; разве сможем мы владеть богатством, если увидим тебя?.. Кто из подверженных уничтожению и смерти...станет радоваться слишком долгой жизни? Скажи нам, смерть, о том, в чем сомневаются, что [заключено] в великом переходе, — этот дар... и не иной, выбирает Начикетас».
И Яма открывает ему тайну, излагает учение о бессмертии Атмана.
Этот прием художественного обрамления весьма характерен для изложения учений Упанишад, как и упоминавшаяся диалогическая форма. Более раннее, чем в Катхака-упанишад, упоминание учения о карме (одно из наиболее ранних) мы находим в третьей главе Брихадараньяка-упанишад, в диалоге Джараткаравы Артабхаги и Яджнявалкьи. Артабхага спрашивает собеседника:
Яджнявалкья, — сказал он, — когда речь... умершего человека входит в огонь, дыхание — в ветер, глаз — в солнце, разум — в луну, ухо — в страны света, тело — в землю, Атман — в пространство, волоски на теле — в травы, волосы на голове — в деревья, кровь и семя попадают в воду — где тогда находится этот человек? — Тот отвечал: — Артабхага, дорогой, возьми мою руку. Мы одни узнаем это, не надо нам говорить об этом на людях.— И, отойдя, они повели беседу. И когда они говорили, то говорили о деянии (karman); когда восхваляли, то восхваляли деяние. Поистине человек становится добрым от доброго деяния, дурным — от дурного (III.2.13 — 15).
Деяние — карма — вот что остается от человека после того, как он умирает и тело его растворяется в стихиях. Далее в другом месте Брихадараньяки говорится, что, когда человек умирает,
конец его сердца начинает светиться, и с этим светом Атман выходит через глаз, или через голову, или через другие части тела. Когда он выходит, за ним выходит жизненное дыхание, за ним выходят все жизненные силы. Он становится познанием, он и следует за познанием. Тогда им овладевают знание, и деяние, и прежний опыт. Подобно тому как гусеница, достигнув конца былинки и приблизившись к другой былинке, подтягивается к ней, так и этот Атман, отбросив это тело, рассеяв незнание и приблизившись к другому телу, подтягивается к нему. Подобно тому как золотых дел мастер, взяв кусок золота, придает ему другой, более новый, более прекрасный образ, так и этот Атман, отбросив это тело, рассеяв незнание, претворяется в другой, более новый, более прекрасный образ... Как кто действует, как кто ведет себя, таким он бывает. Делающий доброе бывает добрым, делающий дурное бывает дурным... Каково бывает его желание, такова бывает воля, какова бывает воля, такое деяние он и делает, такого удела он и достигает (IV.4).
В учении о карме в Упанишадах развивается восходящее еще к Ригведе представление о двух путях после смерти: пути богов (деваяна) и пути предков (питрияна). В пятой главе Чхандогья-упанишад изложение этой концепции ведется от лица царя Праваханы Джайвали, предпосылающего ему изложение учения о пяти жертвенных огнях, учения, в котором устанавливаются сложная система соответствий их с различными частями микро- и макрокосма и в котором рождение и смерть человека рассматриваются в свете ритуальной символики. Знаменательно, что Правахана подчеркнуто излагает это учение как принадлежащее кшатриям и неведомое брахманам, хотя в действительности концепция пяти огней складывается еще в предшествующем цикле ведийской литературы в ритуальном ключе, свойственном всему содержанию Брахман.
Знание истины, заключенной в учении о пяти огнях, ведет после смерти «путем богов» в мир Брахмана, откуда не возвращаются к жизни. Этого мира, символизирующего высшее блаженство, нельзя достигнуть одним лишь исполнением обрядов. Подвижничество более действенно для достижения его, но и оно никогда не поможет обрести вечное блаженство без познания «непреходящего» Брахмана. Вторым путем идут не достигшие высшего знания, ограничивающиеся предписанной обрядностью; из мира предков после ряда превращений они вновь приходят к земному существованию. Как говорит в Чхандогья-упанишад Правахана,
они возвращаются тем же путем, каким пришли, в пространство, из пространства — в ветер; став ветром, они становятся дымом; став дымом, становятся туманом; став туманом, становятся облаком; став облаком, они проливаются дождем. Затем они родятся здесь... Те, кто отличался здесь благим поведением, быстро достигнут благого лона — лона брахмана, или кшатрия, или вайшьи. Те же, кто отличался здесь дурным поведением, быстро достигнут дурного лона — лора собаки, или свиньи, или чандалы (V.10.5—7).
Оба эти пути, путь богов и путь предков, проходят через луну. В Каушитаки-упанишад говорится:
Поистине те, кто уходит из этого мира, все идут к луне... Поистине луна — это врата небесного мира. Кто отвечает ей [должным образом] (далее объясняется, что луна спрашивает пришедшего: «Кто ты?» — и должно ответить ей: «Я есмь ты».— В. Э.), того она отпускает (идти путем богов.— В. Э.). Кто же не отвечает ей, тот, став дождем, проливается здесь дождем; тот снова рождается здесь червем, или насекомым, или рыбой, или птицей, или львом, или вепрем, или змеей, или тигром, или человеком, или в каком-либо ином состоянии согласно [своим] деяниям, согласно [своим] знаниям (I.2).
В Катхака-упанишад, в упоминавшейся поэме о Начикетаее, Яма говорит герою, раскрывая ему тайну жизни и смерти: «Кто непонятлив, неразумен, всегда нечист, тот не достигает того места и возвращается в круговорот бытия. Кто же понятлив, разумен, всегда чист, тот достигает того места, откуда он больше не рождается...» (I.3.7—8). Под «тем местом» здесь подразумевается «мир Брахмана» (брахмалока), с которым сливается человек, осознавший тождество Атмана, своей души, с Брахманом и очистившийся благими деяниями. Здесь мы встречаем впервые очень важное для индийских религий понятие сансара, переводимое как «круговорот бытия». Сансара — это собственно мир, в который снова и снова возвращается человек после смерти, для того чтобы прожить новую жизнь — на более высокой или более низкой ступени в иерархии; мирского существования, в зависимости от своих добрых и дурных деяний в прошлом рождении, — прожить жизнь, и снова умереть, и снова родиться. И эта перспектива бесконечного возвращения к жизни в мире сансары отнюдь не радует мудреца; истинное благо он видит в освобождении от этого мира, которое дается добродетелью и просветленным постижением тождества Атмана Брахману; тогда душа сливается с миром Брахмана и вкушает вечное блаженство.
В.Г. Эрман ОЧЕРК ИСТОРИИ ВЕДИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
