Глубоким чувством и неизъяснимой красотой проникнута сцена прощания Шакунталы с родной обителью в четвертом действии. Недаром приведенная выше пословица, признавая Шакунталу лучшей из драм, продолжает: «...в ней же лучший — четвертый акт»...Здесь красота человека и красота природы в их соединении выступают в поистине гениальном художественном воплощении. Шакунтала грустит, расставаясь с родными местами, и природа тоскует в свою очередь о разлуке.

Лани роняют траву изо рта, не глотая,

Пляску не хочет продолжить павлин,

Желтые листья вьюнок уронил, извиваясь,

Листья, как слезы, упали, грустя о тебе.

Шакунтала прощается с цветами и лианами, с ручной ланью, которая держит ее за платье и не хочет отпускать. Незримые голоса напутствуют ее пением:

Пусть взор твой с цветами лилейными нежно встречается,

Пусть тень от деревьев смягчает полуденный зной,

Дорожная пыль пусть в цветочную пыль превращается,

И мир и веселье в пути да пребудут с тобой.

В пятом действии прекрасный и трогательный образ Шакунталы предстает в новом освещении. Мы видим простую и чистосердечную девушку, выросшую на лоне природы и в неразрывном единении с ней, как бы рожденную этой цветущей и благоухающей лесной страной, в глубоко чуждой ей обстановке.

Холодный и неприветливый блеск роскошного царского дворца сменяет в этом акте чарующие картины ее родной рощи. «Музыка первых четырех актов внезапно умолкает. О, глубокое молчание и одиночество, которые ее тогда окружают!» — восклицает Тагор, разбирая это место драмы в своей статье о Шакунтале.

Она, чье нежное сердце сделало родным себе весь мир пустыни, стоит теперь совершенно одна. Она наполняет эту окружающую ее пустоту своей великой печалью.

Царь, очарованный проклятием отшельника, не узнает своей возлюбленной и отвергает ее. Глубоко преданная своей любви, с необыкновенной стойкостью и достоинством противостоит Шакунтала неожиданному для нее и страшному удару враждебной судьбы. В Шакунтале с высшим художественным совершенством и любовью рисует Калидаса образ женщины, любящей и нежной, полной душевного благородства и высокой моральной стойкости.

Влюбленные надолго разлучаются. Но вот рыбак приносит во дворец кольцо Шакунталы, рассеиваются злые чары, и в душу царя проникает сознание случившегося непоправимого несчастья. Тоска и смятение царя, его глубокое душевное страдание с большой жизненностью и психологическим проникновением переданы Калидасой в сценах шестого акта. Душьянта изливает свое горе в выразительных и вдохновенных стихах:

Увы, мое скорбное сердце на миг задремало,

Во сне услыхало, как горестно плачет она,

Во сне увидало печальные очи газели,

Проснулось, чтоб плакать и плакать и горько жалеть.

Интересное и глубокое толкование дает содержанию драмы Р. Тагор. Тонко замечает он, что трагедия, которую создало проклятье Дурвасаса, имеет свои корни в человеческой натуре. Забвение возлюбленной вследствие проклятия отшельника, чудесное кольцо-примета — все это, по мнению Тагора, символическое отражение реальной душевной жизни человека.

Далее Тагор усматривает глубокий внутренний смысл в самом мотиве разлуки и последующего счастливого соединения царя с Шакунталой. Проклятие отшельника обернулось в конце концов, по мысли Тагора, высшим благом для любящих. Герой драмы должен был пройти через очистительный огонь страдания, чтобы по достоинству оценить сокровище своей любви и возвысить свою душу от преходящей и мимолетной игры страстей до истинного и высокого чувства. «Если бы Душьянта, — говорит Тагор, — принял Шакунталу, когда ее впервые привели к нему во дворец, она только увеличила бы собой число Хансападик, занимающих угол в царском гареме и проводящих остаток своих дней в пренебрежении, тоске и бесполезности. (Хансападика — одна из жен царя, в начале пятого акта жалующаяся на легкомыслие и непостоянство Душьянты.)

Но каково бы ни было сокровенное значение драмы Калидасы, бесспорно, что здесь гениальный поэт с несравненным мастерством раскрывает природу человеческого чувства в его прекраснейших и высоких проявлениях, рисует величие и благородство чистой женской души и создает в образе Шакунталы бессмертный символ душевной красоты и творческого гения индийского народа.

Как показывает самое название драмы (Abhijnanagakuntala), героиней произведения является Шакунтала; образ царя Душьянты является также ведущим в пьесе, но уступает по своему значению героине. Однако и второстепенные персонажи изображены в драме с блестящим мастерством. Среди них выделяется видушака —шут Мадхавья, продолжающий линию Гаутамы из «Малявики и Агнимитры», но играющий в серьезной и глубокой драме более скромную роль. Своими остроумными репликами и забавными выходками, своим трезвым и грубоватым реализмом шут призван оттенять и подчеркивать романтический образ влюбленного Душьянты. Его юмор и его здравый смысл служат связующим звеном между возвышенной и поэтической любовной драмой царя и Шакунталы и реальной жизнью.

С необыкновенно тонкой и изящной, только Калидасе свойственной, грацией обрисованы в пьесе образы прелестных молодых девушек — подруг Шакунталы, Анасуйи и Приямвады. В сценах первого и третьего актов, где Шакунтала появляется в сопровождении обеих подруг, Калидаса во всей полноте выказывает свое блестящее и тонкое искусство психологической характеристики. Поэт рисует здесь образы трех юных и прекрасных девушек; при этом каждой из них он умеет придать характерные, ей одной свойственные черты. Красота каждой из них имеет свою неповторимую индивидуальность.

В то же время образы Анасуйи и Приямвады, каждый по-своему, дополняют и оттеняют остающийся в центре прекрасный образ Шакунталы, создавая в целом яркую и живую картину, замечательную по своей гармоничности и поэтической красоте.

Отчетливо и ярко очерчены характеры отшельника Канвы, приемного отца Шакунталы, его учеников, молодых отшельников Шарнгаравы и Шарадваты, полководца Бхадрасены и др. Чрезвычайно жизненны и характерны в шестом акте эпизодические фигуры стражников и заподозренного в краже кольца рыбака; чувствуется, что они выхвачены автором непосредственно из современной ему повседневной действительности.

Всеми исследователями отмечается особенно высокое поэтическое мастерство, проявленное Калидасой в создании Шакунталы. Глубина содержания сочетается здесь с совершенной гармонией и изяществом художественной формы. Богатство языка и выразительных средств, блестящее и утонченное искусство драматического раскрытия образов ставят Шакунталу в число наиболее выдающихся и высокохудожественных памятников мировой литературы.

С появлением в 1789 году английского перевода Шакунталы Уильяма Джонса Европа впервые познакомилась с древнеиндийской драмой. «Это открытие, — заявляет пандит Неру, — вызвало нечто вроде смятения среди европейской интеллигенции». Шакунтала вызвала восторженные отклики по всей Европе у таких людей, как Гер дер, Шлегель, Гумбольдт, Карамзин, Гете, Сильвен Леви, Бальмонт и др. Гете под впечатлением «Шакунталы» написал пролог к своему «Фаусту».

 

          

You have no rights to post comments