Ригведа создана на так называемом ведийском языке (или ведийском санскрите), который представляет собой один из самых ранних зафиксированных литературных индоевропейских языков. Особенностью этого памятника, определяемой характером его содержания, является то, что он создан был на языке, отличающемся от обыденной живой речи той эпохи, на так называемом иератическом языке, в известной мере искусственно архаизированном. Современные исследователи определяют его как «общеиндоевропейский поэтический язык (Dichtersprache)»; эта его архаичность обусловливает многие параллели в других древних индоевропейских языках и делает Ригведу особенно ценным источником материала для сравнительно-исторических лингвистических исследований.
Язык Ригведы значительно отличается от языка древнеиндийского эпоса или от классического санскрита, хотя равно с ними он, представляет собой литературную форму того же древнеиндийского языка. Ведийский санскрит характеризуется богатством лексики, а также обилием параллельных грамматических форм, которое раньше объясняли его многодиалектностью, но теперь толкуют скорее как результат характерной для этого языка тенденции к новообразованиям. В Ригведе мы находим множество редких слов и форм, (которые потом уже не встречаются в литературе; это определяется во многом стилевыми установками ее авторов, сознательно пользующихся редкими словами и формами (как архаическими, так и новообразованиями), слагая гимны языком возвышенным и далеким от повседневности, понятным в основном только посвященным. Все это и обусловливает сложность задач интерпретации содержания Ригведы для современных исследователей, о которой говорилось в начале главы.
В гимнах Ригведы отразились очень древние представления о мироздании, но архаичность ее содержания и языка отнюдь не означает примитивность ее литературной формы. Поэтический стиль Ригведы, отмеченный богатством и яркостью образов, метафор, сравнений, эпитетов, свидетельствует о развитии традиции литературного творчества; мы находим здесь разработанную систему выразительных средств языка.
Многие гимны Ригведы, как мы отмечали, отличаются большой художественной выразительностью, однако следует иметь в виду, что создатели их ставили перед собой цели, отличные от тех, которые мы называем художественными или эстетическими. Содержание Ригведы составляет древняя культовая поэзия, авторы ее рассматривали как средство магического воздействия на силы природы, олицетворенные в богах; и именно этим целям прежде всего подчинена богатая система средств выразительности, которую мы обнаруживаем в ведийских гимнах. Магия слова, его эмоциональная действенность еще не осознаются здесь в эстетическом плане; в Ригведе отражается самая ранняя стадия сложения стиля художественной речи, его предыстория.
Яркая образность Ригведы богатая метафоричность ее языка отражают во многом то непосредственное восприятие мира, которое свойственно архаическому мышлению, древнейшей, «доисторической» эпохе. То, что воспринимается современным читателем как художественное сравнение, метафора, для человека древней эпохи было естественным способом выражения, отвечавшим его мироощущению. Это первобытное мироощущение продолжает жить на более поздней стадии исторического развития в идеологических формах, в религиозной системе; мифологичность мышления, отраженного в содержании Ригведы, отражается и в самом ее языке и стиле.
Когда Индра в гимнах Ригведы сравнивается с быком или когда Агни, Сома, Ашвины и другие сравниваются с птицами, это означает не просто художественный образ, но говорит о том, что некогда сами эти божества почитались в образе быка или птицы, о зооморфных божествах, предшествовавших стадии антропоморфизма. Сравнения в Ригведе часто переходят в отождествления, сравнительная частица может опускаться, и это не только стилистический прием; часто здесь отражается действительное отождествление, характерное для первобытного восприятия мира.
Исследователи отмечают насыщенность языка Ригведы символами. В них переходят многие постоянные сравнения и отождествления. Так, коровы всюду сравниваются в гимнах с облаками и слово го означает «корова» и «туча»; с коровами столь же часто сравниваются лучи зари, и гавас (букв, «коровы») имеет в Ригведе еще значение «лучи». Для Ригведы характерно также символическое употребление постоянных эпитетов божеств (каждое из них имеет их значительное число), которые становятся их параллельными именами. Так, Магхаван («Щедрый»), Шажра («Могучий»), Вритрахан становятся именами Индры; Пашупати, Шива, Ишана («Властитель») — именами Рудры (правда, уже за пределами Ригведы), Джатаведас — именем Агни и т. п. Иногда один эпитет принадлежит различным божествам, и при употреблении его в тексте не всегда бывает ясно, о ком именно идет речь.
Деяния богов, описываемые в гимнах, воспринимаются как (происходящие вне времени (отсюда обычное употребление форм настоящего времени или безвременного инъюнктива); мифические события повторяются в земных действиях людей, в земном ритуале. Само упоминание этих деяний, так же как и простое повторение эпитетов божества, должно было обеспечивать магическую действенность гимна.
Ведийский язык подчинен выражению параллелизма небесных и других явлений природы - и земного ритуала, воспроизводящего изначальный космический, первопричину этих явлений; отсюда и насыщенность его символами, и местами намеренная туманность. Символичность языка Ригведы нередко служит многозначности текста, один и тот же текст возможно понимать тогда в различных ключах, в нескольких значениях одновременно. На основе унаследованных от древнейшей эпохи мифологических тождеств авторами Ригведы была выработана весьма сложная система символов, далеко не во всех деталях поддающаяся теперь расшифровке; отсюда многие неясности в чтении текста памятника.
С этим связана еще одна характерная черта языка Ригведы, на которую указывают современные исследователи, - так называемая амбивалентность ряда слов и терминов. Свойственная мировоззрению Ригведы тенденция к дихотомическому разделению вселенной, упоминавшаяся выше, проходящее через все ее содержание противопоставление на различных уровнях антагонистических понятий и явлений (организованная вселенная - хаос, боги - демоны, мир арийской культуры - неарийское окружение и т. д.) находят, в частности, выражение в том, что некоторые слова ее языка имеют двойное значение: положительное и прямо противоположное, негативное. Примером этого может служить уже упоминавшееся двойное значение слов асура. Другой пример - важное в мифологии Ригведы понятие майя; в различных контекстах это слово может иметь значения «мудрость», «божественная творческая сила» и противоположные: «колдовство», «оборотничество», «злые чары».
Эзотерический язык Ригведы предполагает знание Определенного кода символов, полностью принадлежащее только узкому кругу жрецов, посвященных в тайны «веды», священной мудрости, знание определенного цикла мифов, которые в Ригведе, как отмечалось, подробно не излагаются, но лишь упоминаются при обращении к тому или иному божеству. Стиль Ригведы отличается суггестивностью, текст ее изобилует неясными намеками, непрямыми формами выражения, скрытыми, подразумеваемыми значениями. Характерной чертой его являются эллиптические обороты, частые пропуски слов, необходимых для полного выражения мысли и только подсказываемых контекстом (брахилогия).
Очень важную роль в Ригведе играют повторы; они характеризуют как язык и стиль памятника, так и его содержание. Гимны «Ригведы» основаны на ограниченном числе мифологических сюжетов, которые в них многократно упоминаются и обыгрываются. Этими бесконечными повторениями одних и тех же тем, так же как упоминавшейся выше известной стереотипностью построения самих гимнов, регулярно чередующих восхваления богов и их мифических деяний с просьбами о даровании определенных благ почитателям, обусловливается то впечатление монотонности ведийских гимнов, о котором уже говорилось в начале нашего обзора. Но повторы эти не следствие бедности фантазии древних поэтов, в них также сказывается важная черта первобытного мировосприятия, для которого мифологические события происходят как бы вне времени, бессчетно повторяясь, воспроизводимые всякий раз заново символическими обрядовыми действиями.
Стилистические повторы в какой-то мере отражают эту черту; в то же время они служат средством эмоционального воздействия, которое современный читатель воспринимает в художественном плане. Для поэтического языка Ригведы характерны всякого рода синтаксические параллелизмы, ритмизированные повторы: слов, форм, выражений. В цитированных выше гимнах мы наблюдали такие параллелизмы, например, как употребление рефрена в гимнах Индре Х.119 или 11.12 (последний гимн целиком построен на повторах в начале каждой строки: «Кто был мудр... Кто укрепил... Кто пустил струиться...» - и параллелизме составляющих строфы предложений). Наиболее характерны для гимнов Ригведы анафорические повторы, т. е. употребление одинаковых или сходных словосочетаний, слов, звуков в начале стиха, но встречаются и другие виды повторов, иногда образуются в результате случайные рифмы, хотя в целом рифма чужда стиху Ригведы.
Ведийские гимны демонстрируют богатую и весьма разработанную систему звукописи разного рода; особенно распространена аллитерация, звуковые повторы входят в общую систему выразительных средств Ригведы. Иногда звукопись становится основой искусной игры слов, которой авторы придавали, очевидно, магическое значение.
Высокоразвита и разработана стихотворная техника гимнов. В Ригведе мы встречаем значительное разнообразие стихотворных размеров. Ведийская просодия основывается на счете слогов. Единицей стихосложения является пада (стих), состоящая чаще всего из 8, 11 или 12 слогов. Ведийские размеры обладают известной эластичностью (необычной, например, для греческого стихосложения). Фиксируется только ритм последних четырех-пяти слогов; этот фиксированный ритм в конце ведийской строки называется вритта. Восьмисложная строка кончается двумя ямбами; первые четыре слога тяготеют к ямбическому ритму. Три такие строки образуют размер гаятри, самый распространенный в Ригведе; им составлена почти четверть ее гимнов. Четыре строки образуют размер ануштубх, в Ригведе значительно менее употребительный, чем гаятри; но впоследствии из него развивается шлока, постоянный размер санскритской эпической поэзии, между тем как гаятри исчезает совершенно. Четыре двенадцатисложные строки образуют джагати, четыре одиннадцатисложные - триштубх, которые тоже принадлежат к числу употребительных в Ригведе. Встречаются также смешанные размеры, комбинирующие в различных сочетаниях восьми- и двенадцатисложные пады. Нередко заключительная строфа гимна составляется в ином размере, чем тот, которым составлены все остальные.
В заключение отметим, что о древности ведийской метрики свидетельствует ее близость стихосложению Авесты; некоторые исследователи предполагают, что оба памятника восходят к религиозной поэзии, которая существовала уже в индоиранский период.
В.Г. Эрман ОЧЕРК ИСТОРИИ ВЕДИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
